— Сделаю вид, что тебе и правда интересно, — иронично усмехнулся он. — Коодон был великим магом! Химерологом! Пожалуй, самым великим из всех известных мне! А я, поверь на слово, почитывал многих. Так вот, он в своё время, примерно между Эпохой Слов и Эпохой Смерти, смог весь свой талант заключить в прекрасный эликсир! Но, как это обычно бывает, его не поняли. Да и не приняли бы уже. Общество после Эпохи Слов странное было, слишком уж правильное. Ну и, собственно, все его творения, рукописные тексты, те же эликсиры, ну и сами образцы, те из которых, пережили, конечно, трансформацию, всё это сгинуло в пламени невежества! Дикие, одним словом, люди были. Невежественные.

— А как же тогда, — начал было я, стоило лишь поймать вопросительный взгляд ублюдка.

— Как же я смог восстановить эликсир? — позволил он себе улыбку. — О, поверь, кто ищет, тот всегда находит! Да и труды настоящих гениев невозможно просто так вычеркнуть из истории. Всегда были, скажем так, ценители. Вот мне и посчастливилось найти труд уважаемого Мастера! Скучное, надо сказать, чтиво, но, когда дело касается прикладной магии, — и медленное покачивание головой, словно дань уважения еще одному больному уроду. — Так, о чем это я? Совсем ты меня заговорил. В общем, жизнью своей ты обязан не маме с папой, а мне и Мастеру Коодону. Ну а так как, достопочтенного уже и в живых нет, собственно, целиком и полностью ты принадлежишь мне и только мне. Ну, а чтобы у нас не возникло проблем с взаимопониманием, — тут из его взгляда ушла вся напускная расслабленность и веселость, вновь превращая сидящего передо мной в ублюдка и садиста, — подарю-ка я тебе подарок!

Наверно, внутренне я был готов к чему-то подобному. Именно поэтому волну боли встретил стойко! По крайней мере в первую секунду. После же снова оказался на полу, скуля, как побитая псина и ощущая жар ада, сжимающийся вокруг моей шеи.

— Залог твоей сытой и возможно даже счастливой жизни это послушание, — доносились до меня слова садиста. — Мои ученики, это моё слово. Их действия, это мои действия. Поверь, даже на цепи живется слаще, чем в пыточной. Так что, будь умничкой и мы с тобой поладим.

На последних словах моего мучителя, боль начала потихоньку утихать. Впрочем, как и моё сознание. Последнее, что помню, это стальной хват на запястье и как меня волокут по полу. После, наконец, пришло забытьё.

Глава 3

Первый урок

Потолок собственной камеры и рваный топчан под спиной? Да как бы, сука, не так!

Открывал я глаза, чувствуя под собой песок. И странное ощущение, будто где-то внутри головы копошится какой-то червячок. А после пришло жгучее, практически неконтролируемое желание резко изменить положение.

Перекатываясь в сторону, мельком заметил черный росчерк, а после меня окатило волной песка. На ноги я поднимался с колен. Сначала приподнялся на руках, после поймал устойчивость, стоя на коленях, и уже после, под сощуренный взгляд Рикса, выпрямился.

— Без обид, — оскалился, вдруг, парень, а после, по его телу пронеслась волна изменений.

Челюсть рывком увеличилась в размерах, губы стянулись, оголяя клыки. Кожа загрубела и поменяла цвет на багровый. Если раньше такими были лишь руки от плеч, то сейчас весь видимый кожный покров стал таким. Парень был по пояс гол, так что и изменения грудной клетки тоже бросилась в глаза. С мерзким хрустом, она чуть вдавилась, но и расширилась, а тем, где раньше виднелись ребра, сейчас появилось очертание единой костяной пластины.

Сказать, что я растерялся, это ничего не сказать. Знать, что подростки перед тобой уже не совсем люди, это одно, но видеть, как один из них превращается в какую-то тварь, тут просто вынос мозга.

Не знаю, на что рассчитывал Мастер, решая провести это представление. Но, когда Рикс рванул в мою сторону, всё, что я смог сделать, так это прикрыть голову руками. Да и то, хватило этого ненадолго. Сначала, словно ожег, когда когти парня распарывают плоть на моих руках. После, то же самое с левым плечом и, как апогей, острая, жгучая боль по всей спине. Отбиваться? Отмахиваться? Да против этой твари я словно детсадовец, против спецуры! И только мысль оформилась, как со спины меня буквально сносит что-то тяжелое. Еще успеваю отметить очередную вспышку боли, как с сухим треском и запахом паленой кожи всё прекращается.

Затишье получилось странным. По крайней мере, для меня. Звон в ушах, перед глазами мельтешение мушек, а тело не ощущается вовсе. Точнее ощущается, но как один сплошной комок боли, без возможности абстрагироваться на каких-то участках по отдельности.

Мыслей в этот момент, как таковых, не было. Их размазало по сознанию тонким слоем, так что лежал на песке не совсем я, а просто кусок мяса. Всё, что я понимал и принимал, это своё дыхание. Хриплое, заполошное, с попытками протолкнуть в легкие, как можно больше воздуха. И не было вокруг ни арены, ни этого гребаного мира, ни ублюдка Мастера, с кончеными местными монстрами.

— Разочаровываешь ты меня, — вклинился в мысли голос главного садиста.

Со скрипом, сознание всё-таки собралось воедино, и голову я поворачивал с уже осознанным взглядом. Всё тело неимоверно жгло. Не было очагов от порезов когтями: болело всё. Будто один сплошной ожог, который не только затронул кожный покров, но и проник внутрь, под плоть.

Хотел бы я сказать этому уроду всё, что о нем думаю, но из горла вырвался лишь сухой хрип. Хотелось умереть. Слабость накрывала всё сильней, но оно и не удивительно. От таких порезов песок подо мной насквозь пропитался кровью.

— Наверно, — продолжил Мастер, — надо сегодня пригласить твою подружку к себе. Её юное податливое тельце отлично скрасит мне пару часиков.

Смешно. От слов ублюдка внутри не дернулось ничего. Эмоции? Да не было их. Чувствовал себя, как выпотрошенный лимон, не более.

— Занятно, — пробормотал ублюдок, по всей видимости, что-то увидев в моем лице. — Тогда, поступим иначе.

Его горячая рука легла мне лоб, и если сначала ничего не происходило, то вот секунд через десять, мир, вдруг, резко изменился. Кристальная ясность сознания поразила настолько, что я невольно приподнялся на локтях. Осмотрелся, подмечая незначительные, казалось бы, до этого, детали и встретился взглядом с Мастером. Глаза того слегка светились голубоватым светом, а на кривых губах гуляла усмешка.

Мысль о том, что это всё ненормально, пронеслась в голове, но тут же оказалась погребенной, под валом ненависти и ярости. Животный низкий рык вырывался из глотки, а правая рука метнулась к горлу Мастера. Миг и того уже нет рядом, но всё это не имеет значения. Внимание зверя внутри переключилось на Рикса. Тот стоял метрах в десяти всё в той же своей мерзкой форме. И, что самое раздражающее, улыбался.

С места я сорвался с такой легкостью, будто минутой ранее не истекал кровью. Но всё это фоном. Желание разорвать, желание пустить кровь, а после наслаждаться видом поверженного врага, перекрывало вообще всё, что было во мне до этого.

Взмах, и мои когти разрывают красную кожу Рикса. Шаг в сторону, прямо, как он, до этого, и взмах другой руки распарывает его плечо. Улыбка, а точнее уже оскал, искривляет мои губы, а горло порождает рык, который не в состоянии произвести человеческое горло!

Тварь, в которую превратился Рикс, скалится, вдруг, в ответ. Я не успел даже краем глаза увидеть, как он оказался сбоку. Успеваю отметить лишь росчерк его лапы, но этого хватает. Отвожу тело в сторону, и когти парня проносятся мимо. С ревом делаю широкий замах рукой, чтобы догнать провалившегося противника, но тщетно. Тот под невозможным углом выворачивается и уже по моей руке прилетает удар когтями. Рев застревает в горле, когда снова волна огня несется по венам, привнося с собой океан боли. Но зверь внутри терпит и даже не собирается отступать. Вместо этого рывок на сближение и когти начинают рвать плоть. А Рикс не отстает и не отступает. Два монстра, два чудовища, забыв обо всём, полосовали друг друга и рвали на части. На грани слышимости доносятся азартные выкрики и звоны бокалов. Смех, радостные вопли, что только сильнее выбешивают.